Cветлана Лебедева

Екатеринбург

Артековец – действительно – всегда!

Смешно сейчас вспоминать, как началась моя история любви к «Артеку». Память сохранила вот что: меня, как отличницу и активистку, наградили путёвкой в «Артек».

Жду.

В начале 1974-1975 учебного года (мой 6 класс) приходит путёвка в «Орлёнок».

Реву: хочу в «Артек»! (он, конечно, знаменитее...).

Мама, побывавшая в райкоме ВЛКСМ, где распределяли путёвки, уговаривает: «Орлёнок» новее и современнее, лучше...

Готовлю медицинскую карту.

Незадолго до отъезда вызывают в райком: предлагаем поехать в «Артек» (заезды были почти одновременно) – кого-то из претендентов туда медкомиссия не пропустила.

И я еду в «Артек» на всю вторую четверть шестого класса.

Это судьба.

А в «Орлёнок» я попала только в 2010 году – как руководитель детской делегации на Всероссийский форум детского экранного творчества «Бумеранг».

«Артек», лагерь «Горный», дружина «Янтарная»…

В ту смену в неё собрались ребята из Армении, Азербайджана, Украины, Узбекистана, Ставропольского края, Ростовской, Челябинской, Свердловской и ещё каких-то областей.

В нашем 9 отряде есть представители всех названных территорий. Председателем Совета отряда (или командиром – сейчас не помню, как это называлось) избираем Карину Пивоварскую из Баку (у неё мама – карабахская армянка, а папа – украинец).

В середине смены по каким-то причинам председателя решили переизбрать (наверно, полагалась ротация), и выбрали меня. Интересно, что именно Карина до сих пор осталась моей подругой, мы периодически с ней встречаемся.

Артековский режим (очень строгий) поначалу вызывал тихий ужас и нытьё по утрам, по вечерам – возмущение написанными шариковой ручкой на фанерных кроватях (под матрасами, куда мы заглядывали) записками типа: «Дорогой Артек! Как не хочется с тобой расставаться!».

Прошло полтора месяца, и мы перед отъездом писали то же самое.

Режим стал привычен и уже почти не мешал жить, общаться, учиться.

Да, смена была не летняя, и мы не купались, но как-то и не сильно страдали от этого.

Зато мы учились в артековской школе всю четверть.

Учёба без домашних заданий(разве это не мечта любого ученика?), но с оценками в специальной ведомости, которую каждый увёз с собой и предъявил потом в своём учебном заведении.

В классе за партой сзади меня сидела девочка из Ростова-на-Дону Лариса Любченко, она былаиз другого, 7 отряда.

Но мы как-то подружились – и дружим до сих пор, я несколько раз была у неё в гостях (а до Урала мало кто добирается).

Про саму артековскую школу мало помню, кажется, только то, что учителя были хорошие.

Ещё все ходили в кружки, я – в геологический, не знаю, почему, наверное, потому чтос Урала.

Нас водили по «Артеку», какие-то камни давали посмотреть, и даже до сих пор помню, как называется порода, из которой сложен Аю-Даг – габродиабаз, если не ошибаюсь.

Такое слово невозможно забыть.

Традиционного покорения самого Аю-Дага у нас не случилось: в назначенный день похода, утром, мы встали, а горы... нет, её окутал плотный туман.

И поход отменили.

Только в 2007 году мне это удалось.

Вспоминаю, что у нас был конкурс «тимуровских» проектов: что могут сами ребята сделать во дворе для интересного времяпровождения детей и взрослых, как его облагородить?

Для примера я предложила свой тогдашний двор на окраине Свердловска: шесть 2-5-этажных домов образуют правильный прямоугольник двора. Нарисовали план – где детская площадка, где площадка для пионербола, где скамейки для бабушек.

А тётенька из комиссии сказала: «Таких дворов не бывает!».

Я говорю: «Бывает, я в таком живу!»

Но мне почему-то не поверили, и проект получил мало баллов.

Наши вожатые

В отличие от вожатых обычных пионерских лагерей, мы их звали по имени-отчеству: Зинаида Ивановна и Татьяна Алексеевна.

Второе имя помню, потому что так же звали мамину сестру.

А первое – потому что через много лет мы встретились.

Зинаиду Ивановну любили явно больше, она была мягче, но случилось так, что в день официального группового фотографирования она куда-то уехала, и на снимках наших не осталась.

А «мыльниц» тогда не придумали, и детям обычно фотоаппараты в руки (и с собой в поездку) не давали.

Было как минимум две поездки во Дворец культуры «Артека» (теперь кинотеатр).

Одна – на конкурс «живых газет», существовала такая форма пропаганды чего-нибудь (хорошей учёбы, дисциплины на уроках, физкультуры и тому подобное), театрализованное представление состояло из маленьких нравоучительных или информационных сюжетиков, которые сами ребята придумывали.

Другую поездку я не забуду никогда!

Нас возили в космический музей «Артека». Одним из действующих экспонатов была центрифуга с перегрузкой в два раза.

Четверым желающим предложили сесть и испытать себя.

Смельчаков не оказалось.

Тогда мне сказали: ты же председатель Совета отряда, покажи пример!

Я терпеть не могла карусели, и даже в автобусах на дальние расстояния ездила с пакетом в кармане.

Но – так нас воспитали, так я понимала (в 13 лет) свой долг – и я пошла.

За мной ещё трое.

Мы присели на корточки в четырёх сторонах круглой площадки и крепко взялись руками за прутья ограждения.

Я ощутила все прелести двойной перегрузки и на собственной шкуре прочувствовала, как оно, если ты весишь в два раза больше, чем в реальности.

Оно плохо.

Когда центрифуга окончила крутиться, я встала, всё перед глазами плыло. А у девочки, которая крутилась со мной, съеденная еда «попросилась наружу». Все уже ушли дальше, и помню, что мне же и пришлось за ней затирать. Потому что председатель Совета отряда.

Дней пять меня потом ещё штормило.

К качелям и каруселям с тех пор вообще не подхожу близко, и даже на Колесе обозрения мне плоховато бывает.

Объяснения с воспоминаниями о центрифуге никто не воспринимал никогда всерьёз.

И я сама даже начала сомневаться: а была ли она?

Но! В 2011 году, когда я попала в «Артек» с дочерью, и мы ходили в космический музей (благополучно переживший все перестройки и развал Союза), я её нашла!

Ту самую центрифугу!

И меня на ней сфотографировали – села, как тогда, на корточки, и прижалась к ограждению.

Теперь у меня есть фотодокумент, оправдывающий мою фобию в отношении каруселей.

Удивляло нас, уральских детей, что возле корпуса цвели розы, ещё какие-то цветы, возле столовой росли лавровые деревья, а мы время от времени ходили в одних брюках-рубашках-джемперах, без курток.

Артековская форма – это отдельная песня.

Когда мы приехали, согласно существовавшим правилам, перед душем сдали всю свою одежду – включая нижнее белье.

И нам выдали всё артековское.

Включая тёмно-синие ситцевые трусы, кажется, размера на три больше, чем мне было нужно.

Они были очень неудобные.

Меняли бельё, насколько я помню, раз в неделю после душа.

Из дома нам присылали посылки, и плавки, по моей просьбе, тоже.

Носила их (как и другие девчонки, которым прислали белье), стараясь, чтобы взрослые не увидели – а то отобрали бы и заставили надеть ситцевые.

Ещё была бурная переписка с моими одноклассницами и, конечно, родителями.

На письма нам времени почти не давали, мои были, видимо, короткие, зато подруги писали по 4 страницы.

Те письма, приходившие ко мне в «Артек», я сохранила, и недавно нашла, зачитывали их на моём 50-летнем юбилее в присутствии тех самых подруг из класса.

Да, была поездка в Севастополь и посещение панорамы Севастопольской обороны.

Помню, что день был хмурый, и город этот мне тогда не понравился.

Расставаясь с ребятами из отряда, конечно, плакали.

Армянская делегация уезжала первой.

Мальчик по имени Саркис (про него помню только, что все его любили) высунулся в окно автобуса и запел какую-то песню на армянском языке.

Мы, стоявшие рядом с автобусом, просто зарыдали.

Потом были три с половиной дня на поезде домой на Урал, в те годы дорога включала перемещение поезда на пароме – особые впечатления.

Кажется, в Уфе, нас, свердловчан, встречала вожатая нашего отряда Татьяна Алексеевна, которая выехала туда раньше.

Мы выскочили раздетые и не хотели уходить с перрона, а она говорила, что мы простынем – на улице был мороз за –20.

Приехали домой 30 декабря, меня встречали мои одноклассницы(они до сих пор мои близкие подруги) и родители.

А 31 декабря я заболела тяжелейшей ангиной.

Болела все каникулы и начало третьей четверти;на табуретку, покрытую салфеткой, что стояла рядом с моей кроватью, мама каждый день клала 4-5 писем моих артековских друзей – у нас началась бурная переписка.

Я, лёжа, писала ответные послания.

На конвертах мы обязательно выводили девиз: «Артековец сегодня – артековец всегда».

Кстати, до сих пор помню слова (частично) и мелодию некоторых песен, выученных в «Артеке», например, «Скоро-скоро поезда развезут кого куда, только быстро за окном вагона замелькают, убегая, города...».

Переписка – она была и с вожатой Зинаидой Ивановной, и с ребятами. Сначала их было очень много – тех, с кем я переписывалась, – потом всё меньше.

Но до сих пор у меня есть артековские друзья

Несколько слов о некоторых.

Володя Деревсков был из соседней Челябинской области, из села Кумляк. Писал о сельских новостях, сообщал с гордостью о том, что научился водить трактор.

Он на год раньше меня окончил школу.

В 1979 его призвали в армию,в декабре того года пришло от него последнее письмо – из военной части под Ашхабадом.

Он писал, что учится на водителя-механика боевой машины пехоты, и через 5 месяцев их должны отправить в Киргизию на границу с Китаем, и оттуда он обязательно пришлёт весточку.

Больше не было ни писем, ни открыток.

Есть вероятность, что он попал совсем не в Киргизию, а в Афганистан – среди самых первых.

Много лет хочу узнать его дальнейшую судьбу (по адресу на сохранившихся конвертах), и когда-нибудь это сделаю.

Катя Виноградова из Ставрополя.

Переписывались с ней достаточно активно.

После школы она уехала учиться в Ленинград.

А я училась у себя, в Уральском государственном университете (теперь УрФУ), на факультете журналистики.

На 3 курсе я вышла замуж, поменяла фамилию – стала не Боярских, а Лебедевой.

И написала Кате письмо, подписавшись новой фамилией (она ничего о свадьбе не знала).

В ответ получила послание примерно такого содержания: «Света, когда я получила твоё письмо, увидела подпись на конверте, я очень испугалась. Дело в том, что я тоже собираюсь замуж, фамилия будущего мужа – Лебедев, он меня на несколько лет старше, родом из Челябинска. И я подумала, что раз письмо с Урала, это может быть его какая-то бывшая жена, которую он от меня скрыл».

В общем, мы с Катей теперь однофамильцы, и в дальнейшемписьма наши нередко сопровождались фразами типа: «Привет одностайному семейству!». Переписываемся, но редко, теперь по электронной почте.

Карина Пивоварская из Баку.

Окончила там исторический факультет университета, работала в школе вместе с мамой.

Во время конфликта между Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха в Баку была очень неспокойная обстановка, опасная для армян (она в маму, с типичной армянской внешностью), о чём она писала мне.

Я, посоветовавшись с родителями, пригласила их к нам на Урал.

Сюда они, конечно, не поехали, но до сих пор вспоминают об этом приглашении с благодарностью.

Они вынуждены были бежать из Баку (у Карины была грудная дочка к тому времени): однажды ночью бакинских армян погрузили на какое-то судно, которое по Каспийскому морю доставило их в Армению.

Однако особого внимания там к ним не проявили, они устраивались, кто как мог.

Пивоварские уехали на Украину, поближе к родным отца; там, в Полтаве, им выделили две комнаты в общежитии, дали статус беженцев.

Муж Карины – русский, он остался тогда в Баку, и больше она его никогда не видела, их развели заочно.

Всё это я знала из её писем.

В 1991 году (до развала Союза) я с мужем, шестилетним сыном и трёхлетней дочерью ездила отдыхать к родным в город Кременчуг Полтавской области. На пару дней мы выезжали в Полтаву к Карине и её родителям.

Очень гостеприимные люди.

Наша переписка после этого продолжалась.

А в 2008 году, уже со взрослой дочерью, я вновь была у наших родных, и вновь заезжала к Карине.

Сегодня она – кандидат исторических наук, преподаватель вуза, живёт с родителями в большой квартире, которую им выделили.

Познакомились и подружились наши дочери.

Мы активно переписываемся.

Лариса Любченко (сейчас Циникина) из Ростова-на-Дону – с ней у меня был тесный душевный контакт.

Лариса в юности писала стихи, высылала мне, а я писала на них отзывы, часто критиковала.

Сейчас думаю: зачем?

Надо было хвалить.

Стихов она давно не пишет.

В 1989 году летом мы с мужем летали к ней в Ростов на неделю.

Потом она не раз встречала меня на поезде, когда мы ехали на юг через Ростов – хоть немного удавалось поболтать вживую.

В 2004 году с дочерью мы заезжали к ней по дороге из Сочи на 5 дней. Теперь обмениваемся фото со свадьбы детей – у неё дочь вышла замуж, у меня сын женился.

2007 год, в Артек

В 2007 году, думая о летнем отпуске, я ощутила непреодолимое желание поехать в Крым и посмотреть на «Артек», ни разу в Крыму с артековских времён не была (прошло 33 года).

Мужу выезд за рубеж, в связи с его профессиональной деятельностью, запрещён.

Со мной уговорился поехать сын, тогда учившийся на последнем курсе магистратуры биофака УрГУ.

Взяли путёвки на базу отдыха «Коралл», что находится буквально за забором «Артека».

Вышли в первый разв столовую, а там перед входом женщина продаёт билеты на различные экскурсии.

Предлагает нам в экскурсию по «Артеку» сходить, а я отвечаю: я там была. Спрашивает: какой год, какая дружина?

«Янтарная», 1974-й

Она спрашивает: «А вам имя Зинаида Батманова ни о чём не говорит?» «Говорит, но смутно».

Мы пообедали, вернулись в корпус, я звоню мужу: «Достань мои артековские фото, посмотри, что там написано».

Через некоторое время он перезванивает: «На общем фото после перечисления фамилий написано, что здесь нет вожатой Зинаиды Ивановны из Сыктывкара».

Я же отличницей была, у меня всегда все подписи на месте были!

Но перед поездкой в Крым я на артековские фото посмотреть не догадалась или не успела.

Идём на ужин.

Подхожу к той женщине: «Зинаида, вы Ивановна? Вы приехали сюда из Сыктывкара?»

Да, это была она, моя вожатая!!!

Как оказалось, она всю жизнь проработала в «Артеке», первый год вышла на пенсию и устроилась продавать билеты на экскурсии именно на эту базу отдыха.

А я на неё именно в это лето приехала.

Нам с сыном была устроена экскурсия в нынешний «Артек», с заходом в нашу «Янтарную», в 9 отряд и даже беседа с вожатым этого отряда.

Режим и порядки в лагере, конечно, очень сильно изменились.

Да и сам лагерь тоже.

Корпус «Янтарной» обновлён, в комнатах живёт теперь не по 10 человек, как в наши времена.

А бывшие культовые памятники на территории лагеря оказались заброшены – дружбе народов сейчас тут почти не уделяется внимания.

Приехав домой, я нашла в своём архиве письма от Зинаиды Ивановны – мы, оказывается, переписывались года три после нашей смены, она успела уехать в свой Сыктывкар, родить сына, вернуться с ним в «Артек».

А потом переписка заглохла – чтобы мы, спустя 33 года, снова встретились на крымской земле.

2011 год, в Артек

В мае 2011 года Зинаида Ивановна позвонила мне и сказала:

«Светлана, приезжай, я, наверное, последнее лето здесь живу, планирую к сыну в Подмосковье перебраться».

У меня были другие планы, но дочь выразила желание съездить со мной в Крым – сыну же я «Артек» показывала, и она тоже хочет посмотреть.

И мы полетели.

Жили у Зинаиды Ивановны в квартире, от которой до проходной лагеря – два шага.

Она водила нас по «Артеку», уже какими-то иными, чем четыре года назад, маршрутами.

И пришли мы к Дворцу, и пустили нас в музей освоения Космоса, и увидела я ту самую центрифугу!

Кроме неё, конечно, много чего ещё интересного – особенно для дочери, которая к тому времени уже окончила факультет журналистики УрГУ и стала «автором и ведущей телепередач» (как написано у неё в трудовой книжке).

А потом мы прошли в лагерь «Горный», сфотографировались на фоне «Янтарной», подошли к заброшенной «Алмазной», корпус которой стоит, как нам объяснили, на оползне, и потому потихоньку разваливается. Прошли к новой артековской школе – красиво, конечно, но не тот размах, что был у старой. Та у меня, ребёнка, вызывала ощущение чего-то очень большого, вмещающего в себя одновременно огромное количество детей из разных республик. Этакий детский Вавилон с настоящим вавилонским столпотворением на переменах.

Радует, что лагерь живёт, пусть совсем иной, не похожей на прежнюю, жизнью. Мы тоже изменились, но глубоко в сердце есть тёплый уголочек под названием «Артек», от него тянутся ниточки в мою сегодняшнюю жизнь. Моя артековская вожатая, мои артековские друзья – моя сегодняшняя реальность, укрепляющая мой позитивный взгляд на окружающий мир.

                                          Светлана Лебедева (Боярских)

Ещё фото от 15 августа 2007 года

В то же лето Светлана с сыном побывали и у нас, на Лаванде...

С энтузиазмом в тот приезд Светлана посадила в нашем саду индийскую сирень - лагерстремию...

Ждём в гости!